Я помню только любовь
О детстве отец, обращаясь ко мне, всегда начинал разговор так: «Я тебе сегодня еще не говорил, как люблю тебя?» Конечно же, его любовь была взаимной, и с годами, когда он начал угасать, стала еще крепче... если это возможно. В восемьдесят два он приготовился умирать, а я — отпустить его, видя, как он мучается. Мы смеялись и плакали, держались за руки, говорили, как любим друга, и понимали, что время пришло.
— Пап, когда ты уйдешь, подай мне знак, что тебе там хорошо.
Он усмехнулся. Это прозвучало нелепо: ни он, ни я не верили в загробную жизнь. Но мне все же довелось получить послание с того света...
Что-то сдавило мне грудь в тот миг, когда его сердце перестало биться. И потом я еще долго не мог простить больницу за то, что она, в стерильной мудрости своей, не позволила мне держать его руку в последние минуты.
День за днем я тщетно молился о весточке от отца. Всякий раз, ложась в постель, просил его присниться мне, но ничего не видел и не ощущал, кроме горечи утраты. Маму пять лет назад свела в могилу болезнь Альцгеймера. Время шло, я вырастил своих дочерей и все равно чувствовал себя сиротой.
Однажды, лежа на столе в полутемной комнате, я готовился к сеансу массажа. Неожиданно на меня нахлынула тоска по отцу. Быть может, ожидая знака от него, я чересчур многого хочу?
Голова была совершенно светлая — ни следа дремотного тумана. «Пожалуй, — подумалось мне, — я смог бы сейчас перемножать в уме трехзначные числа». Каждая мысль казалась каплей воды, падающей в незамутненную озерную гладь. Меня поразили царившие вокруг тишина и умиротворение. Помню, я сказал себе: «Опять ждешь знака, ну, хватит уже!»
И вдруг перед глазами возникло лицо матери, каким оно было до болезни: лучистые глаза, ласковая улыбка и серебряный венец волос. Она стояла передо мной так близко, что, казалось, я могу протянуть руку и дотронуться до нее. По-моему, я даже ощутил аромат «Джой», ее любимых духов. Она смотрела на меня молча, как будто ждала чего-то. Меня кольнуло чувство вины: вот ведь, ждал отца, а явилась мать!
- Мамочка, бедная, как же ты намучилась от этой страшной болезни! — сказал я ей.
Она чуть склонила голову набок, словно соглашаясь, и очень отчетливо произнесла:
— Я помню только любовь.
Улыбнулась напоследок и пропала.
Хотя в комнате было тепло, меня пробрала дрожь. Я понял, что из всей жизни нам помнится лишь любовь, которую мы получаем и отдаем. Страдания уходят, любовь остается.
Те слова матери и то мгновенье никогда не сотрутся из памяти моего сердца.
От отца я пока не получал известий, но верю, что когда-нибудь он вот так же нежданно явится и спросит: «Я тебе сегодня еще не говорил, как люблю тебя?».
Бобби Пробстайн
(из книги: Дж. Кэнфилд, Марк Виктор Хансен
«Бальзам для души. Маленькие истории,
открывающие сердце»)
